Жызненное

[markiz]

В кабинете господина ректора царил идеальный порядок, и Родрик мимоходом позавидовал Либрехту, потому что сам был не способен отслеживать перемещения бумаг и предметов по помещению, постоянно не обнаруживая их в тех местах, где рассчитывал найти изначально.
В окно было видно облюбованный Родом скверик с астрами и тут самую скамеечку. Что ж, по крайней мере, своевременное появление Либрехта становилось понятным.
Ректор выдвинул нижний ящик стола и достал оттуда ключи от примостившегося в углу неприметного шкафчика. И уже скоро выставил на стол простые стаканы и причудливой формы бутыль.
- Что это? – С подозрением поинтересовался Родрик.
- Это, господин Гессель, - с удовольствием разъяснил ректор, - настойка. Производится по моему фирменному рецепту в единственном экземпляре и синтезу и продаже не подлежит.
Либрехт вытащил пробку, и в комнате тот час же сильно запахло спиртом.
- Вы уверены, что это пьют? – Принюхался Род. – А не, к примеру, стекла протирают?
Господин ректор жизнерадостно хохотнул и плеснул примерно на два пальца странного зелья, на проверку оказавшегося нежно зеленого, словно молодая лягушка, цвета.
- Смородиновый лист. – Довольно улыбнулся Либрехт. – Придает эликсирчику неповторимый аромат и незабываемый вкус.
- Незабываемый, значит… - Мрачно повторил Родрик, разглядывая содержимое стакана на свет и жалея, что нельзя произвести химический анализ данной субстанции.
- Пейте, пейте, - подбодрил его ректор, подавая пример. – За вас, Гессель.
- За меня. – Обреченно поддержал тост Род, надеясь, что ему не суждено стать для него последним в этой жизни.
Огненный шар прокатился по пищеводу и выплеснулся в желудок. Обещанного вкуса и аромата Родрик не почуял - все ощущения спирт отбил сразу и намертво - разве что легкую, почти не ощутимую кислинку.
Вроде.
- Хорошо. – Расплылся в улыбке ректор и сразу же осведомился. – Вам понравилось?
- Крепкое. – Выдохнул Род, прокашливаясь. М-да, похоже, в Академии чем выше статус, тем выше градус. По крайней мере, в свое время они подобными изысками не баловались – их много не выпьешь.
- Молодо - зелено. Повторим или не стоит? – В темных глазах Либрехта пряталась снисходительная усмешка. Это задевало.
- Повторим. – Согласился Родрик, принимая вызов.
- Замечательно. – Потер руки ректор, снова отправляясь к заветному шкафчику. – Теперь малинку.
Малинка от смородинки отличалась только розоватой окраской и наличием сахара. Отвратная штука. Еще и приторная. Но ректор на этом не остановился. За малинкой последовала облепишка, которую Гессель даже одобрил, несмотря на гнусный тускло-оранжевый оттенок. За облепишкой – крыжовенка, за крыжовенкой – какие-то лопухи с непроизносимым названием. Вот их Родрик пить отказался категорически – мало того, что он не представлял, чем это было при жизни, так оно еще шибало в нос столь откровенной химией, что сразу и мучительно захотелось жить.
Подумав, Либрехт предложил вернуться к смородинке, и Родрик, не долго думая согласился.
- Скажите, - язык уже начинал слегка заплетаться, - господин ректор, предложить мне ставку – это ваша авторская идея или пожелание моего отца?
Ректор со вкусом смаковал свою смородинку, но количество выпитого на нем совершенно не сказывалось.
- Ммм… - Протянул он, решая, как лучше ответить. – Конечно же, инициатива исходила от господина Германа Гесселя, но я, как следует поразмыслив, счел, что его идея заслуживает поддержки и одобрения…
Родрик глубоко вдохнул и откинулся на спинку. Интересно, хоть что-то в его жизни не спланировано отцом заранее? Иногда ему казалось: если он случайно откроет записную книжку отца, то обнаружит, что там изначально были проставлены даты и эксперимента, и катастрофы в Таллотане, и многого другого, вплоть до его смерти.
- …и я подумал, - продолжал тем временем господин ректор, - жаль, что такой достойный молодой человек болтается без дела…
- А у меня есть дело. – Не думая, ляпнул Родрик.
- Это какое же? – Прищурился ректор, и Род с запозданием сообразил, что чуть не проболтался.
- Да вот Ритке помогаю… - Промямлил Гессель, отводя глаза в сторону. Либрехт расценил его смущение по-своему – или же, скорее всего, просто побоялся настаивать, боясь оказаться втянутым в тайны клана – наставительно подняв палец.
- Вы же подавали такие надежды, и если бы не ваша лень, вы бы могли рассчитывать…
Родрик снова отвлекся и, задумавшись о своем, принялся неуклюже потирать переносицу левой рукой.
Похоже, господину ректору удалось именно то, что не удавалось до сих пор никому, а именно напоить Гесселя. Сейчас Род не мог не признать правильности позиции отца. Германа тоже плохо брало спиртное, но он, в отличие от сына, предпочитал воздерживаться от неумеренных возлияний. «Уверенность в своем превосходстве, - говорил он, - расслабляет. Но ведь однажды ты можешь нарваться на того, кто окажется сильнее тебя. И ты узнаешь об этом только потом, когда он выведает у тебя все твои секреты. Нет, лучше не давать повода.»
- Пожалуй, мне пора. – Стараясь отчетливее выговаривать слова, продекларировал Родрик и решительно отодвинул стакан.
- Вы уверены, что вы в состоянии добраться до дома? - Темные глаза Либрехта следили за ним с интересом, и взгляд его был совершенно трезвым и даже оценивающим. – Может, вызвать вам экипаж? Или еще лучше, оставайтесь у меня.
После подобного заявления скрытое подозрение переросло в откровенную паранойю, усиленную действием алкоголя.
- Нет. – Гессель решительно отказался от любой помощи. – Я сам.
Ректор не поверил и на всякий случай проводил его до ворот.
- И передавайте привет отцу. – Добавил напоследок Либрехт, с беспокойством поглядывая на Рода и прикидывая, стоит ли проследить за наследником Гесселей.
- Непременно. – Машинально ответил Родрик, с опозданием сообразив, что это ему следует просить господина ректора передать привет отцу, а не наоборот.
Сцена прощания, когда он, как ему казалось вполне достойно и даже не без элегантности, поблагодарил господина ректора за угощение, была последним, что сохранилось в его памяти. Свой путь домой он помнил смутно, яркими вспышками пробуждавшегося изредка сознания в памяти остались лишь проплывавшие мимо дома Новой Сидоны и ведущая наверх в жилой этаж лестница.
А предложение он все-таки принял.
Только много после.